Во вступительной главе первой книги настоящего двухтомника, посвященного процессу посадки и выращивания семейного древа Карачинских, был абзац, с которого, пожалуй, будет естественным начать именно этот том:
Есть ещё одна составляющая этого процесса – Земля, на которой выросло и прижилось это древо. К сожалению, это святое понятие у нас заменено затасканным словом «страна», призванным декорировать верховную власть, бессменных правителей. Страна же – это Байкал и Кижи, Волга и Енисей, Кавказ и Карпаты, Ливадия и Юрмала, Петергоф и Архангельское, Матенадаран и Эрмитаж… Список можно продолжать бесконечно – и это тоже будет описанием корней, которые питали наше семейное древо.
Вернув в обиход такие непреходящие ценности, как Семья, Профессионализм и Порядочность, на этой Земле можно было бы за кратчайший по историческим меркам срок построить общество, идентичное тому, что функционирует в подавляющем большинстве цивилизованных стран мира. Достойно сожаления, что персонажи, прорвавшиеся к власти на гребне очистительного процесса в конце прошлого, двадцатого века, воспользовавшись недостаточным культурным уровнем народа, увели страну в направлении, абсолютно противоположном демократическому. Исход из России принял массовый характер и лишил её главной движущей силы – интеллигенции.
Этот процесс, напоминающий атлантический торнадо, за какие-то полтора десятилетия разметал наше большое и дружное семейство в буквальном смысле по всему свету – от Германии до Австралии.
И мне хотелось бы для будущих поколений, которые уже начали появляться вдали от родины их предков и родителей, сохранить память об этой прекрасной Земле. Желание хотя бы кого-нибудь из наших потомков познакомиться с ней воочию будет для автора самой высокой наградой.
Многие классики мировой литературы утверждали, что человек не живёт, если не путешествует. И это могут быть, как поездки в далёкие страны, так и вылазки в ближайшие парки. Но, всё-таки, именно открытие для себя новых стран является той мечтой, которая достойна воплощения. Совершенно не обязательно новая страна должна находиться за морями, за долами или за тридевять земель. Неведомый мир ожидает нас и в соседнем городке, название которого было известно с раннего детства, но, что за этим названием скрывается, оставалось до поры, до времени тайной за семью (или тысячью?) печатями. Этот мир становился порой сказочным, когда мы из своей средней полосы России попадали в Среднюю Азию или в Прибалтику. Или, воистину, волшебным – когда мы оказывались в Карелии или на Байкале. И везде нашим непременным спутником был верный фотоаппарат. Сначала это был ФЭД, который со временем сменил, вернее – дополнил «Зенит».
Здесь придется немного углубиться в историю фотографии, которая быстро забывается в нашу цифровую эпоху. Определение экспозиции было в свое время сложнейшей проблемой при фотографировании. Особенно, когда мы фотографировали во время путешествий, при изменчивой погоде. Сначала — это время я не застал — экспозицию определяли по правилам, которые можно было прочитать в книжках. Там давались советы, но в конкретной ситуации руководствоваться ими было довольно трудно. Опытные фотографы опирались на свой многолетний опыт.
Когда я полвека назад начал фотографировать на цветную обратимую пленку, появились экспонометры – приборы, которые позволяли определить экспозицию, — и это было колоссальным техническим достижением. От экспонометра, от того, как его применить, во многом зависел успех — ведь фотошопа еще не существовало, и поправить слайд после съемки было невозможно.
Сейчас можно сделать несколько одинаковых снимков с разной экспозицией, но в то время это было немыслимым транжирством импортной пленки ORWOCOLOR, со временем сменившей свое название на ORWOCHROM. Этого мы себе не позволяли. Даже самый ценный сюжет снимался один раз. Ну, в самом крайнем случае, повторялся с некоторыми изменениями композиции. Диапозитивы, слайды – в доцифровую эру, точнее, до начала 1990-х годов фотографам-любителям не надо было объяснять, что означают эти слова. Дефицитная пленка производилась в Германской Демократической Республике, запастись пленкой, чтобы хватило на весь фотосезон, было не просто.
Фотографировали вдумчиво, экономно: щедро тратить драгоценную пленку, так, как мы тратим сейчас место на карте памяти, было не позволительно. Да и вообще в фотографировании было столько сложностей, что фотографам былых времен стоит поставить памятник. Недаром многие считают, что только тогда и существовали истинные фотографы: они были обязаны качеством фотографий своей смекалке и умению, а не достоинствам фотоаппарата. Фотограф вручную определял экспозицию, и проверить, не ошибся ли он, можно было только после проявки фотографий. Не было никакого фотошопа, чтобы улучшить цвет или «стереть» ластиком ненужные детали. Даже обрезать снимок было затруднительно: чтобы улучшить композицию, сбоку или сверху слайд в рамочке заклеивали черной фотобумагой.
Проявка обратимой пленки производилась в специальных лабораториях, и полученный результат порой доставлял огорчение, но выбора не было. Пленка разрезалась на отдельные кадры, которые вставлялись в картонные, пластмассовые или стеклянные рамочки, и – счастливый фотограф рассматривает свои снимки на экране маленького фильмоскопа! Слайды сортировались по тематике, перетасовывались, отбраковывались — готовился к показу слайд-фильм, и не один. Наконец наступала пора демонстрации слайд-фильмов. Друзья-фотографы с семьями ходили друг к другу: хозяин устанавливал громоздкий слайд-проектор, гости устраивались перед большим белым экраном, тушился свет, и все смотрели и обсуждали слайды. Как они сияли на экране — яркие, объемные, живые…
Фотоаппарат стал нашим первым – и главным приобретением после рождения сына. Выбор был невелик – ассортимент советских камер ограничивался четырьмя наименованиями. Марка Зенит красовалась на единственной зеркальной камере, но для начинающего фотографа зеркалка представлялась чрезмерно сложной. Наиболее продвинутой моделью дальномерных фотоаппаратов был Киев, созданный на базе германской фирмы Contax, но этот вариант пришлось отвергнуть по экономическим соображениям. Оставались две модели недорогих фотоаппаратов – Зоркий и ФЭД. Поскольку они абсолютно ничем друг от друга не отличались, был выбран второй вариант, исключительно – по причине загадочной оригинальности трехбуквенной марки. Позднее, расшифровав аббревиатуру, мы узнали, что это инициалы скончавшегося еще в 1926 году Ф. Э. Дзержинского, чье имя было присвоено харьковскому заводу фотоаппаратуры. Теперь мы вдвойне гордились хорошей камерой, носившей имя верного ленинца, непримиримого борца с саботажем и контрреволюцией, истинное лицо которого оказалось далеко не таким лучезарным. Возвращаясь к фотографии, могу заверить, что ФЭД-2, служивший мне верой и правдой больше двух десятков лет, был чрезвычайно удобен и надежен в эксплуатации, оптика объектива Индустар-26М заслуживает самой высокой оценки.
В начале 70-х годов компанию ФЭДу составил зеркальный фотоаппарат Зенит-3М, главной причиной приобретения которого был объектив Гелиос-44, представлявший заманчивую возможность качественно улучшить портретную съёмку, для которой Индустар не предназначался.
Кроме того, эта камера предполагала использование сменных объективов, и телевик ТАИР-11 с фокусным расстоянием 135мм много лет добросовестно помогал приближать чересчур удаленные объекты, хотя и оказывался дополнительным грузом, особенно в далеких поездках и переездах.
Обе камеры прекрасно уживались друг с другом, выполняя собственные функции и не претендуя на права коллеги. За Зенитом закрепилось право портретной и многофигурной съемки, у ФЭДа же был несомненный приоритет во время видовой, архитектурной и пейзажной фотографии, и большая часть иллюстраций настоящего альбома обязана своим существованием именно этой популярной в Советском Союзе камере.
Смена режима в нашей стране и наступившая в то же время эра цифровой фотографии открыли нам дорогу к самому лучшему и передовому в области фототехники. Сменив немало камер, среди которых были такие непререкаемые авторитеты, как японские фирмы Canon, Nikon, Sony, я должен признаться, что мое сердце фотографа целиком и полностью осталось за ФЭДом и Зенитом. И дело здесь не только в квасном патриотизме, хотя этими фотоаппаратами Советский Союз безусловно мог гордиться. Мне кажется, что цифровая фотография при всех её достижениях и значительно большей доступности самым широким массам любителей, утратила какую-то внутреннюю одушевленность, которая была присуща снимкам на фотопленке.
Отдельного рассказа заслуживают средства нашего передвижения, так как путешествия и, тем более, новые открытия, предполагают перемещение в пространстве. Поскольку речь идет о территории, занимавшей шестую часть суши земного шара, но (как бы это поделикатнее сформулировать) бывшей недостаточно продвинутой в плане транспортного и дорожного оснащения, нам приходилось зачастую прилагать огромные, порой – неимоверные, усилия для преодоления «ухабов и колдобин» маршрута, выбранного для очередного путешествия.
Эра автомобилизации пришла к нам одновременно с цифровой фотографией. Личные автомобили до 90-х годов были чрезвычайно редки, и как средство для путешествий даже не рассматривались. (Единственным исключением оказался Рома Векслер, с которым мы еще в 70-е годы совершили несколько незабываемых «открытий», о которых непременно будет рассказано на страницах книги). Шоссейные, и тем более – проселочные дороги по-прежнему оставались одной из двух главных российских бед. И даже солидные экскурсионные автобусы зачастую оказывались бессильны в поединках с нашим бездорожьем, хотя уже в 60-е годы стала набирать силу туристическая индустрия, что было, пожалуй, главной заслугой наших профсоюзов.
Главным средством передвижения по стране многие десятилетия оставалась железная дорога. Этот вид транспорта был самым надежным и прогрессирующим. Если в 1951 году мне понадобилось без малого четверо суток, чтобы преодолеть поездом 2400 км, разделяющих Баку и Москву, то в 1975 году мы практически за такое же время совершили переезд в Красноярск, отстоящий от Москвы более чем на 4000 км. Нелишне добавить, что, если в 50-е годы двигателем состава был паровоз на паровой тяге, то через четверть века поезда передвигались уже при помощи электровозов. Ну, а в наших бесчисленных поездках по Подмосковью и прилегающим областям самым надежным и практически единственным видом транспорта все советские годы была наша верная электричка.
В 60-е годы стала бурно развиваться пассажирская реактивная авиация, и в некоторых случаях нам пришлось воспользоваться её услугами. Но по многим причинам транспортный приоритет в нашей семье оставался за железной дорогой, и это обстоятельство сыграло не последнюю роль в разнообразнейшей и интереснейшей географии наших многочисленных путешествий и открытий.
С самых первых наших странствий сложилась традиция, которую мы окрестили «сувенирной». Каждое из посещаемых нами мест отмечалось привезенным оттуда сувениром, желательно, местного производства. Чаще всего это были более или менее скромные печатные издания о местных достопримечательностях, целиком и полностью зависевшие от полиграфических возможностей местной типографии. Хотя, порой, в какой-нибудь глубинке, вас мог ожидать полиграфический шедевр в виде прекрасно изданного цветного альбома с чудесными видами этого края. Совершенно сказочный книжный раритет подарил нам Петрозаводск, о котором будет непременно рассказано в соответствующей главе.
Порой, памятью о путешествии оказывалась скромная картинка или незатейливый эстамп. Прибалтика же подарила нам подлинные произведения искусства этого жанра, одно из которых до сих пор украшает наш интерьер. Гравюра на металле воспроизводит знаменитый орган Домского собора в Риге настолько выразительно, что порой можно услышать его звучание, даже не включая аудиоаппаратуру.
Подаренный в Тбилиси рог для вина до сих пор сохраняет волшебный аромат неподражаемых грузинских благородных напитков, таких, как Гурджаани и Цинандали, Хванчкара и Киндзмараули. Истинные ценители этих вин никогда не употребляют стеклянные, хрустальные или металлические сосуды, считая, что подлинный букет можно ощутить только при поглощении вина из натурального рога. Сувенирные варианты, правда, непременно украшаются серебром и служат отличным украшением интерьера.
И во время многочисленных грузинских застолий, сопровождавших наше пребывание в стране святого Георгия, мы смогли собственноусто убедиться в превосходстве этого сосуда перед всеми остальными. Лучшего символа этого удивительного края невозможно и представить!
Совершенно неожиданный сувенир привезли мы в один из 60-х годов с Северного Кавказа. Во время нашей прощальной прогулки по Кисловодску последний луч заходящего солнца осветил скромную витрину газетно-журнального киоска «Союзпечати» и не только подарил нам удивительную и миниатюрную память о Минеральных Водах, но и послужил началом нового увлечения, бесконечно расширившего горизонты наших путешествий и странствий по бескрайним просторам Союза Советских Социалистических Республик.
В середине ХХ столетия в связи с развитием туризма и расширением международных связей в нашей стране становится популярным коллекционирование значков. Тематика этого направления фалеристики становится безграничной: история и государство, спорт и транспорт, архитектура и геральдика – категории коллекционирования можно перечислять практически бесконечно. Наше новое увлечение родилось на стыке со страстью к путешествиям и со временем виртуальные странствия по красочным альбомам со значками стали не менее интересными, чем настоящие поездки по городам и весям. Неторопливость и возможность обращения к справочной литературе – в наш доинтернетный век – были весомыми аргументами в пользу фалеристики. Особенно выразительно это сказалось на геральдическом разделе коллекции, когда в ней стали появляться гербы старинных русских городов. Интересно, к примеру, было узнать, что на гербе Москвы, утвержденном в 1781 году императрицей Екатериной II, изображен Святой Георгий Победоносец, поражающий копьем черного дракона.
А, скажем, на значительно более молодом советском гербе Еврейской автономной области голубые линии означают реки Бира и Биджан, а развернутый против канона уссурийский тигр указывает на необычное происхождение региона, созданного евреями и заключенными, высланными сталинским режимом на Дальний Восток.
Удивительный факт – старейшим в мире считается герб Англии, введенный Ричардом Львиное Сердце по возвращении из крестового похода в 1190 году. И хотя он не имеет непосредственного отношения к нашей теме советско-российской географии, мы занесли его в актив самых ценных своих открытий.
Но совершенно покорил наши сердца герб Ирландии, который представляет собой золотую арфу с серебряными струнами в лазоревом поле. Легенда гласит, что первая гэльская арфа была дарована богами правителю Дагде, однако боги холода и тьмы похитили её, после чего добрые боги света и солнца отыскали арфу и вернули владельцу, чтобы тот играл, принося музыкой радость людям. Арфа признаётся символом Ирландии с XIII века. Ирландия является единственной страной в мире, государственным символом которой служит музыкальный инструмент, арфа символизирует важность музыки в ирландской культуре и древность её традиций. Изображение арфы в настоящее время используется на монетах, паспортах, официальных документах государства, а также на печатях президента и правительства Ирландии.
Однако, пора вернуться в «родные пенаты» и начать наше увлекательное путешествие по их бескрайним просторам.